После хмурого зимнего неба так чиста синева весеннего неба с яркими белоснежными облаками, особенно, если только что прошел теплый весенний дождь, и так пахнут молодые клейкие листочки! Видный чаньский наставник эпохи поздняя Тан 可止 Кэ Чжи тоже как-то весной попал под дождик, подходя к воротам дальней обители, и написал об этом четверостишие, ставшее одним из самых знаменитых его стихов.

《精舍遇雨》:
空门寂寂淡吾身，溪雨微微洗客尘。
卧向白云情未尽，任他黄鸟醉芳春。
Вольный перевод по подстрочнику:
Попал под дождь у ворот храма в горах
У обители горной промок я слегка
Под душистым весенним дождем
Суета и заботы как капли стекли
Чистота и покой на душе
Поднял взгляд к бесконечности синих небес
Облаков белоснежны стада
Только вторит журчанью ручья среди ив
Желтой иволги звонкий напев.

Что же тут от чань-буддизма? Чтобы это понять, надо знать специфические особенности китайского языка, устойчивые образы китайской классической поэзии, создававшейся ученым сословием, а в данном случае – видным представителем философии чань. В четверостишии состоящем всего из 20- 28 иероглифов-слов, могут быть спрессованы сущность сцены+настроение+философия+весь жизненный опыт. Кэ Чжи подходит к пустым вратам обители, но в чаньской традиции «пустые врата» – это описание состояния души, когда утихает работа суетного ума, т.е. – состояние тишины, безмолвия, отпускания мирских тревог и напряжения (когда «свое тело» утеряло жесткость, стало «раслабленным, жидким»). Этот весенний дождик, что как горный ручей, смыл «дорожную пыль» отсылка к известной истории, когда Пятый патриарх чань попросил монахов написать гатху, отражающую суть учения. Главный претендент – монах Шэньсю написал:

«Тело – ствол совершенной мудрости.
Сознание – подставка для блестящего зеркала.
Постоянно протирай его,
Не давай запылиться!»

Неграмотный служка на кухне – Хуэйнэн попросил другого написать и пришпилить рядом к стене его гатху:
«У совершенной мудрости изначально не было ствола.
И у блестящего зеркала нет подставки.
Природа Будды извечно чиста и ясна:
Откуда тут взяться пыли?!» (за что и получил от Пятого патриарха чашу и рясу).

«Белым облаком» в Китае образно называли чиновника, удалившегося от суеты и интриг императорского двора или государственной службы. Но чистое зеркало чаньского сознания, не отделяющего себя от проявленного мира, вмещает и благоухание оживающей природы, и ликование опьяненных весной птиц. Но и не вовлекается в них («пускай» звонко заливается иволга). И даже в названии стиха мы видим «обитель» к вратам которой подошел Кэ Чжи как раз, когда начался дождик, но эти же иероглифы означают и «сердце, обитель души».